Проснувшись с жуткого похмелья, Хоттабыч с удивлением обнаружил, что уже острижен, гладко выбрит и завален камуфляжем. «Ну что ж, придётся выдирать волосы со спины», — не растерялся старик.

У старика не было детства. Бухать он начал сразу с водки.

От постоянного пьянства Хоттабыч бомбил на уши, Багдад и Палестину.

Несмотря на то, что у него был самый большой гарем в Азии, старику не везло с женщинами. Ведь надувать каждый вечер полторы тысячи резиновых красавиц было поистине утомительным.

Хоттабыч не любил масленицу. Его постоянно путали с чучелом и сжигали. Поэтому приходилось восставать из пепла и устраивать кровавую резню.

Как-то утром старик сидел на берегу и пристально смотрел в воду. «Ничего не понимаю. То клюёт, то не клюёт. Может, не битого стекла, а пшеницы надо было этой курице насыпать?» — удивлялся волшебник.

Хоттабыч где-то потерял свой кувшин, и вот уже 2000 лет вынужден был бомжевать и собирать бутылки в поисках родного жилища.

Иногда с Хоттабычем случался секс. К сожалению, он спал в это время.

Часто размышляя о жизни, Хоттабыч признавал, что заточение в кувшин было для него большой удачей. Ведь многих его друзей вообще закатали в 3-х литровые банки. А кого-то и под асфальт.

Хоттабычу не нравилось петь в церковном хоре. Но эта работа гарантировала ему, во-первых: прощение всех грехов, а во-вторых: бесплатный ужин в воскресенье.

Старик был одинок и несчастен. И поэтому сильно страдал. И как правило, …нёй полнейшей.

Хоттабыч очень сильно любил мясо. Затем медленно курил, отворачивался на правый бок и сладко засыпал.

У старика была клаустрофобия. Поэтому презервативами он не пользовался.

Волшебник не умел плавать и сильно комплексовал по этому поводу. Особенно, когда тонул.

У Хоттабыча была аллергия на сахар. Его всегда рвало после трёх литров полусладкого.

Ломило в зубах, хотелось крови, а солнечный свет вызывал приступы тошноты и головной боли. «Старик меня неправильно понял. Я просто хотел, чтобы меня все боялись. Сильнее думал стать», — сокрушался Волька, залезая в гроб.

Хоттабыч долго и упорно работал. И с годами у него уже была трудовая книжка, трудовая ручка и блокнот-лентяй.

Старик часами смотрелся в зеркало. Он был безответно в себя влюблён и даже посвятил себе стихотворение:

Ты божественно прекрасен,
За зеркальной гладью ты.
Будет день, мы будем вместе…

дальше почему-то рифма становилась пошлой и политически некорректной…